Судьба

       Одним из страшных преступлений тоталитарного режима является процесс забвения, в которое он сумел погрузить имена славных сынов народа, предав их клевете и шельмованию. Только сейчас, и то не в полной мере, их имена, их творчество появляются из мрака неизвестности. Их писательское, поэтическое наследие становится достоянием народа.
       В двадцатые годы и друзья, и враги Магжана Жумабаева не сомневались, что лучшим казахским поэтом является именно он. Уже первым сборником стихов «Шолпан» («Утренняя звезда») Магжан заявляет о себе как о незаурядной личности, талантливом поэте. Он с триумфом входит в «звёздную ассоциацию» казахских писателей и поэтов, поднимает на новую высоту «культурный ренессанс» эпохи. Но, к сожалению, участь поэтического гения была уже предрешена.
       На всех снимках, дошедших до наших дней, запечатлён привлекательный своей особой одухотворённостью облик поэта. Всё примечательно в его лице: высокий ясный лоб, обрамлённый густой шапкой волос, прямой точёный нос, полные губы, волевой очерк подбородка. Но словно магнитом притягивают глаза и только глаза поэта: в них притаилась такая пронзительная боль, такая бездонная скорбь, что душу охватывает щемящее чувство тревоги и беспокойства. Когда появился этот взгляд безысходности, кто повинен в том, что судьба поэта сложилась трагически, кто ответит за причиненные ему страдания той силы, что не могут скрыть глаза его? Чтобы понять природу и причины этой боли, обратимся к судьбе поэта.
       Родился Магжан Жумабаев 25 июня 1893 года в местности Сасыкколь Акмолинского уезда Акмолинской губернии (ныне Северо-Казахстанская область). В семье волостного Бекена Жумабайулы он был третьим среди семерых сыновей и двух дочерей. Уже в раннем возрасте он поражал окружающих удивительным своеобразием восприятия, проявлял незаурядные способности. Дед его Жумабай предсказывал малышу большое будущее. «Он обессмертит моё имя», без тени сомнения предрекал он. В четыре года мальчик умел уже бегло читать. Тому в значительной мере способствовала и атмосфера семьи, где царил дух почитания книги, бережного отношения ко всему, что было связано с поэтическим словом. Родители Бекен - ага и Гульсум - апай держали в доме библиотеку, постоянно пополняя её новинками.
       Магжан легко и быстро запоминал услышанное и прочитанное, и мог слово в слово пересказать понравившиеся произведения. Например, он знал наизусть «Книгу о пророках» («Кисса-уль-амбия»). Магжана увлекала яркая, самоотверженная жизнь пророков. Возможно, уже в этом детском пристрастии по наитию обозначились контуры его трагической будущности. Когда, подобно пророкам, он будет отвергнут, отринут людьми. И, отведав полной мерой чашу страданий, покинет вынужденно сей мир, не изменив своей нравственной и поэтической сущности.
       Первым учителем в семье Бекена и Гульсум, приобщившим маленького Магжана к постижению таинственных знаков арабской вязи, к знаниям, был отлично образованный, владеющий многими языками Востока молодой башкир по имени Ахиетдин Аханов. Видя страстное стремление сына к учёбе, отец в 1905 году определяет его в «Шала ќазаќ медресе», основанный выпускником Стамбульского университета Мухамеджаном Бегишевым.
       Здесь Магжан овладевает арабским, персидским, турецким, языками, изучает историю восточных народов. В подлиннике читает Фирдоуси, Омара Хайяма, Низами, Сагди, Хафиза, Навои. И здесь же, в стенах медресе, он пробует своё поэтическое перо, слагая первые и далёкие ещё от совершенства вирши. Возможно, определённым стимулом к тому послужили стихи Абая, изданные отдельным сборником в 1909 году в Петербурге и широко распространившиеся среди просвещённой казахской молодёжи. Свои первые опыты юный неофит поэзии посвящает великому поэту, как он называет Абая, - «Золотому Хакиму-ата».
       В 1910 году, успешно закончив медресе и чувствуя незавершённость своего образования, он едет в Уфу и продолжает учёбу в высшем конфессиональном учебном заведении - знаменитом в то время медресе - И-Галия. Руководителем этой высшей школы был Салимгерей Жанторин, старшим преподавателем - классик татарской литературы Галимжан Ибрагимов. Известный писатель, увидев в Магжане незаурядную творческую личность, всячески содействует его росту и становлению как поэта, оказывает моральную и материальную поддержку в издании первого сборника стихов «Шолпан». (1912г.)
       Обучающая программа в медресе - И-Галия оказалась для Магжана знакомой. Он прерывает учёбу и ищет другие пути, способы интеллектуального познания.
       В 1911 году Магжан начал изучать русский язык под руководством крупнейшего казахского поэта и учёного Мыржакыпа Дулатова.
       В 1913 году он поступает в Омскую учительскую семинарию, которую окончил с золотой медалью. Годы пребывания в семинарии были особенно трудными для него. Отец, недовольный затянувшейся учёбой сына, пытается вернуть его домой, в семью, аул, но, убедившись в тщетности своих попыток, лишает его материальной помощи. Однако разногласия с отцом не останавливают Магжана в его намерении продолжить образование. Он навсегда покидает родной дом для самостоятельной, полной, как окажется в дальнейшем, лишений и невзгод жизни. А пока Магжан живёт напряженной духовной жизнью, неустанно совершенствуя свой дар, обретает новых друзей и недругов, с энтузиазмом смотрит в будущее. Он окрылён первой любовью и незадолго до окончания семинарии в 1917 году сочетается браком с Зейнеп. Избранница его обаятельна, умна, красива. Казалось впереди, в мечтах, как и у всех молодых, - долгая и светлая жизнь. Но судьба безжалостна к нему: она обрушивает на него несчастья одно за другим - умирает при рождении первенца любимая, а через год - сын. Преодолев себя, свою печаль, он с головой окунается в общественную жизнь.
       Позднее в жизни поэта была несостоявшаяся любовь. Поэтическое воображение Магжана пленила Гульсум Камалова. Она была незаурядной яркой личностью, образованным человеком. Гульсум тонко чувствовала поэзию, сама могла сочинять стихи. На неполной щемящей ноте обрывается история вспыхнувшей между ними на краткий миг любви. Гульсум была замужем. Остались стихи, исполненные очарования, огня, непреодолимого магнетизма.
       Художественная позиция Магжана формируется в то время , когда три русские революции поставили вопрос о будущем его родины, когда разворачивалось национально-патриотическое движение «Алаш», в котором поэт принимал самое деятельное участие.
       Пройдя сквозь все изломы революционного молоха, поэт находит пристанище в Акмолинской губернской газете «Бостандыќ туы» («Знамя свободы»). Он полностью посвящает себя журналистике и поэзии, просветительской деятельности. Тематика его публицистики самая разнообразная, но предпочтение отдаёт проблемам образования народа и особенно молодёжи. Вопросы воспитания и образования стали основой его научного труда «Педагогика», изданного в 1922 году в Оренбурге. При содействии поэта Бернияза Кулеева тогда же появляется вторая книга стихов Магжана, встреченная общественностью как долгожданное культурное событие. Мухтар Ауэзов в статье «Ќазаќ јдебиетініѕ ќазіргі дјуірі» («Казахская литература в современную эпоху»), раскрывая систему новаций, привнесённых художниками слова в поэзию тех лет, отмечает и в связи с творчеством Магжана тенденцию формирования новой эпохи в казахской литературе - эпохи романтизма, потеснившей границы реализма.
       Поэта приглашают для чтения лекций в Киргизско-казахский институт просвещения в город Ташкент. Одновременно здесь он сотрудничает с журналами «Шолпан», «Сана», газетой «Аќжол». В 1922 году в журнале «Сана» была опубликована поэма Магжана «Батыр Баян». В Ташкенте же поэт выпускает в 1923 году третий сборник своих избранных стихов с предисловием видного государственного деятеля Султанбека Кожанова. С. Кожанов писал, что это второе такое издание книги стихов на казахском языке после Абая, что - это явление в жизни казахов. Поэт доказывает, что казахский язык способен отражать тончайшие нюансы чувства, мысли, что он богат, остёр, чист, красив, что он пригоден для высокой художественной поэзии. Светоносные циклы стихов - «Огонь», «Туркестан», «Весной», поэмы «Батыр Баян», «Ќорќыт», «Кобыз Койлыбая» передают всё многоцветие поразительных по силе выраженных в них чувств и высокую духовность. Магжана называют неоспоримым преемником и продолжателем традиций великого Абая. Он также много и плодотворно трудится в области литературной критики, тщательно исследует творческое наследие Ахана-серэ, Бухара-жырау, фольклориста Абубакира Диваева. Трудно переоценить значение трудов М. Жумабаева по тюркологии, истории, лингвистике, созданных им первых учебников по казахскому языку, литературе. Идеи и замыслы переполняют поэта, но времени для их воплощения остаётся ничтожно мало.
       Литература усилиями «пролетарских» писателей и поэтов превращается в арену жесточайшей идеологической борьбы. В искусстве в качестве главного критерия оценки и критики утверждается классовый принцип, разделивший деятелей этой сферы на два непримиримых лагеря. Поэт отнесён к группе, именуемой «буржуазно-националистической», «реакционной». Шквал пристрастной критики, необоснованных обвинений, странных по характеру разоблачений и упрёков обрушивается на него. Его обвиняют в приверженности к идеализму, национализму, пантюркизму, пессимизму, символизму, в поэтизации степного духа, светлых дней прошлого. Какие только не придумывают причины воинствующие «глашатаи» новой жизни, чтобы очернить поэта, доказать его творческую несостоятельность! То была жестокая травля.
       Стремясь, очевидно, избавиться от преследований, Магжан принимает приглашение наркома А. Луначарского в Москву на работу в Коммунистический университет трудящихся Востока в качестве преподавателя восточной литературы. Одновременно он устраивается переводчиком в издательство «Восток». В вечерние часы слушает лекции в Высшем литературно-художественном институте, ректором которого был поэт В. Брюсов. Жизнь Магжана в Москве насыщена до предела. Интенсивно работает над переводами произведений Горького («Сўѕќар жыры» - «Песнь о соколе»), Мамина-Сибиряка («Аќ бозат» - «Белый конь»), Вс. Иванова. На казахском языке благодаря ему зазвучали стихи Гёте, Байрона, Лермонтова, Фета, Кольцова. При его участии переводятся на русский язык лучшие образцы казахской, узбекской, туркменской народной поэзии. В это же время выходят сборники Магжана: «Подарок детям», «Сказки», «Жусип хан». Магжан намеревается издать и конспекты лекций по истории казахской литературы, стилистике казахского литературного языка, читаемые им студентам университета.
       Обширен и высокоинтеллектуален в этот период и круг общения Магжана. Он знакомится с русскими поэтами В. Брюсовым, С. Есениным, Вс. Рождественским. Особенно близко сходится с Осипом Мандельштамом, Михаилом Светловым. Творческая элита Москвы по достоинству оценивает Магжана, отдавая должное его незаурядной личности, таланту, мастерству. В. Брюсов называет его «киргизским Пушкиным».
       Но заслуженное признание и высокая оценка дара поэта не ограждают его от зла и насилия. Здесь, в Москве, с подачи соотечественников начинается новый виток более изощрённых гонений. Складывается впечатление, что у ряда так называемых деятелей искусства тех лет существовал лишь один враг, которого следовало любыми средствами смять, раздавить, уничтожить. И этот враг - Магжан Жумабаев. В университете было созвано специальное совещание по обсуждению его стихов, на котором обращалось внимание на идеологическую порочность творчества Магжана. В это же время в Оренбурге заочно состоялся «литературный» суд над М. Жумабаевым. Магжана объявили врагом советской власти. Отныне его стихи изымались из круга чтения и впредь не допускались к изданию. Всё созданное ранее подвергалось уничтожению! Так, в угоду бездарщине и партийной идеологии поэт был изолирован от всего, что составляло смысл его творческой жизни, насильно отторгнут от общества, аудитории, многочисленных своих почитателей.
       В защиту его поднимали голоса деятели искусства, относившиеся к судьбе родной литературы с любовью и состраданием. Они понимали, что с утратой Магжана казахская поэзия потеряет многое, и, прежде всего, подлинные ориентиры в процессе своего становления на новом этапе истории. Так, Мухтар Ауэзов, восхищаясь поэзией Магжана, писал: «Вслед за Абаем я люблю Магжана. Его европеизированность, яркость, солнечность… Магжан - человек большой культуры».
       Но голоса защиты тонули в мощном хоре толпы хулителей. Сам Магжан не бездействует. Он создаёт литературный кружок «Алќа» (букв. «Ожерелье») и предлагает разработанную им самим литературно-эстетическую программу «Табалдырыќ» (букв. «Порог»), одобренную А. Букейхановым, С. Кожановым, Ж. Аймаутовым, М. Ауэзовым, радевшими за настоящее искусство, настоящую культуру. Магжан манифестирует в программе требования освободить художественное слово от оков идеологизации и политизации. Но он не был услышан, более того - отвергнут теми, кто пытался втиснуть литературу в жёсткие рамки идеологической политики страны.
       В 1927 году по окончании Художественно-литературного института Магжан возвращается на родину, в Петропавловск, и попадает под жесточайшую планомерную и методичную чистку рядов интеллигенции. Ф. Голощёкин, московский эмиссар, воцарившийся в Казахстане, решил устроить во вверенном ему крае «малый Октябрь». Главным объектом его репрессий становится казахская интеллигенция, особенно прощённые в своё время советской властью и работавшие в сфере образования алашордынцы, выдающиеся представители культуры и государственные деятели. Результаты целенаправленной репрессивной деятельности Голощёкина оказались более чем плачевными: уничтожен был весь цвет казахской интеллигенции.
       Ни одно произведение, ни одно стихотворение, ни одна строка, написанные Магжаном в это время, не обходятся молчанием. Всё критикуется, отрицается, подвергается профанации. Поэмой «Тоќсанныѕ тобы» (букв. «Класс девяноста») Магжан пытается опровергнуть измышления своих противников, доказать свою глубокую сопричастность чаяниям народа. Но все попытки напрасны. Как следствие, в 1928 году происходит первый арест Магжана. Его обвиняют в национализме , заключают в Бутырку, и по приговору суда на 10 лет лишают свободы. Магжан отбывает срок на лесозаготовках в Карелии, выполняя самую чёрную работу. И только в 1936 году благодаря протекции Ромена Роллана и Максима Горького, вернее его жены, поэт выходит из заключения досрочно. Обретя желанную свободу, Магжан приезжает в родной Петропавловск и хлопочет об устройстве на работу, о восстановлении своих прав. Ему удается найти работу в одном из местных техникумов и в школе. Но очень скоро с ярлыком неблагонадёжного Магжана увольняют. Не находит поэт пристанища и в Алма-Ате, куда приезжает, поверив обещанию С. Сейфуллина, С. Муканова о содействии. Кругом - мучительная и плотная завеса неприятия. Свободы срок был недолог. В один из декабрьских дней 1937 года Магжана арестовали, обвинив его в связи с японской разведкой. Магжан Жумабаев, знавший о Японии, быть может, только то, что это «Страна восходящего солнца», после всех мытарств и унижений, пыток и истязаний, после семилетней каторги, пишет «покаянное» письмо.

       Желая искупить свою вину перед Советской властью, чистосердечно заявляю, что предъявленные мне обвинения в том, что я, Джумабаев, занимался на протяжении несколько лет шпионской деятельностью в пользу одного из иностранных государств, подтверждаю. Шпионажем в пользу Японии я, Джумабаев, начал занимать с 1919 г. и продолжал эту работу до 1929 г. т.е. по день моего ареста и отправки в лагеря. По отбытию таковых и возвращения в Казахстан в 1936 г. я возобновил свою шпионскую работу в пользу названного государства…»
       Скорбно сознавать, что подтекст заявления таков - готов быть и шпионом Антарктиды, только оставьте меня в покое. И самая трагичная сторона этой судьбы не в физической смерти поэта, хотя одно это уже скорбно и печально, трагедия в том, что Магжан Жумабаев последние десять-двенадцать лет перестал творить не по своему желанию и не по своей воле. Репрессивный молох сталинского режима имел свои изощренные методы на местах. «Находясь в лагерях Соловецких и Свирьских в течение семи лет, у меня примерно с 1931 года появилось полное безразличие к своему прошлому…» - писал поэт.
       И эта духовная смерть, и кончина поэта Магжана Жумабаева страшнее смерти физической, ибо она невосполнима для нас, зияет страшной бездной в нашей поэзии.
       Он исчезает в тюремных застенках бесследно, навсегда. Как ни старалась Зулейха, вторая жена поэта, ей не удалось выбить ни одного свидания. Не удалось узнать, где он сидит, что с ним. Ни единой весточки не было от него. Когда Магжан уходил с НКВедешниками, он сказал жене: «Я ни в чём не виноват - и должен вернуться. Если же не вернусь, значит, волчонок съел волчицу». Вся горечь иносказаний поэта становится ясной лишь сейчас. Только через четверть века узнала Зулейха о трагической участи поэта. Он был расстрелян весной 1938 года. Зулейха -апа, верная спутница жизни М. Жумабаева и его тяжкой судьбы, делившая все тяготы и скорбь его арестов и заключений, сохранила для нас, потомков, часть рукописей. Умерла Зулейха-апа в 1989 году, дождавшись окончательной реабилитации своего супруга, поэта Магжана Жумабаева. Она успела подержать в руках сборник избранных произведений поэта, вышедший в свет за полгода до её кончины.
       Не менее трагичной оказалась и посмертная судьба поэта. В 1960 году, как и многие литераторы, Магжан за неимением состава преступления был реабилитирован. А встреча с его поэтическим наследием отодвинулась почти на три десятилетия. Это случилось по вине тех, кто был кровно заинтересован в навечном забвении поэта. И лишь в 1988 году свершилось долгожданное событие - подлинная реабилитация поэта. Лирика его, став достоянием народа, признана одной из вершин в поэзии XX века.
       Знаменательным событием в мире казахской культуры стало издание книги «Пророк», которая впервые познакомила русского читателя с творческим наследием талантливого казахского поэта XX века Магжана Жумабаева. В сборнике собраны лучшие переводы стихотворений поэта. Настоящие стихи не подвержены мраку забвения. Рано или поздно они глубинными лучами поэзии приходят к своему читателю и освещают его душу немеркнущими образами.